Конечно, современные политические манифестации (если они претендуют на такое же значение) имеют мало общего с этим протодемократическим институтом. Можно сказать, что они констатируют потерю доверия граждан к законным формам народного волеизъявления, т.е. возможности осуществления демократических процедур в условиях проявления авторитарных тенденций (один из примеров, подтверждающих такой вывод – это несостоявшийся 10 июля 2016 г. референдум, на котором был поставлен вопрос о необходимости проведения досрочных выборов Президента Республики Абхазия).

Наиболее массовые политические митинги являются проявлениями политической борьбы и реакцией на наиболее острые социально-политические проблемы и вызовы. Тематика озвучиваемых претензий сводится в основном к провалам во внутренней политике: расколу в обществе, направленности курса национальной политики, экономической стагнации, неэффективности социальной политики, непрозрачности процесса принятия решений, неоднозначной кадровой политике в высших эшелонах власти, увольнениям госслужащих по политическим мотивам и т.д.

Можно привести несколько наиболее ярких примеров подобных событий. В октябре 2004 г. в связи со спором вокруг итогов президентских выборов состоялись митинги в поддержку кандидата в президенты, а затем избранного президента С. Багапша и кандидата в президенты Р. Хаджимба; в марте 2013 г. прошел оппозиционный митинг с требованием отставки правительства; в мае 2014 г. массовый митинг способствовал неконституционной смене власти; на массовых митингах оппозиции в октябре 2015 г. и декабре 2016 г. оппозиция выдвигала требования об отставке Президента.

Как отмечалось, политические акции – кульминационный момент очередного витка противостояния политических сил, в преддверии которых их отношения накаляются до предела. Но они крайне редко выливаются в физическое противостояние с представителями сил правопорядка, исключением можно считать массовый митинг представителей и сторонников Блока оппозиционных сил у здания МВД в июле 2016 г., в ходе которого они пытались проникнуть в здание и встретили противодействие сотрудников МВД, но без открытого применения силы. Известно, что сотрудники МВД не были готовы применять силу даже к наиболее активным участникам этих событий. Последствиями для последних были вызовы в правоохранительные органы, какие-либо меры административной и уголовной ответственности к ним не применялись.

В современной политической истории Абхазии власти не предпринимали попытки запрещать или ограничивать проведение значимых и массовых политических манифестаций. Отсутствуют факты привлечения их участников к административной и уголовной ответственности, однако были угрозы увольнений и попытки освобождения с должностей госслужащих, участвовавших в оппозиционных публичных мероприятиях. Несмотря на значительный конфликтогенный потенциал этих мероприятий, можно назвать два основных фактора, ограничивающих возможность ограничения массовых мероприятий и применения мер административного воздействия к их участникам.

Во-первых, серьезным сдерживающим фактором является отсутствие прецедентов подобного рода. Во-вторых, значительную роль играет относительный паритет ресурсов – каждая из политических сил может рассчитывать на значительную поддержку у населения. В таком контексте эксцессы с обеих сторон затруднены и не проявляются из-за нестабильного статус-кво, а не из-за правовых сдержек.

Политические события задают тональность проявлениям гражданской активности. Люди с активной гражданской позицией в последнее время осваивают непривычные в Абхазии формы публичных коллективных действий: они чаще инициируют различные акции и массовые мероприятия. В основном, они становятся реакцией на волюнтаристские решения властей и ухудшение социально-экономического климата. Одними из наиболее заметных событий последнего времени можно назвать митинг представителей малого и среднего бизнеса в марте 2016 г., протестовавших против введения НДС на товары, ввозимые в Абхазию; стихийное собрание граждан 18 апреля 2016 г. у здания Парламента, протестовавших против принятия закона, разрешающего продажу жилья  иностранным гражданам; экологическую акцию небольшой группы зеленых активистов «Кедровые орешки» в апреле 2016 г., связанную с вырубкой большой аллеи гималайских кедров на центральной улице Ткуарчала (несмотря на локальный характер акции, она вызвала острую критику в российском интернет-СМИ с оценкой роли всего гражданского общества Абхазии); митинги ветеранов грузино-абхазской войны в июне 2017 г.

В июне 2017 г. у здания Парламента состоялся небольшой митинг, в котором приняли участие преимущественно женщины, включая сотрудниц ряда НПО. Причиной его проведения стало ухудшение криминогенной обстановки и жестокие акты насилия, в том числе сексуального, в отношении женщин (жестокое изнасилование несовершеннолетней и убийство молодой женщины, ее сестры). Участницы митинга выражали обеспокоенность тем, что лица, совершившие громкие преступления, могут избежать ответственности. Митинг перерос во встречу с представителями депутатского корпуса, на которой выступили представители НПО, журналисты, активные граждане. На встрече было принято решение о создании парламентской комиссии, которая следила бы за ходом расследования уголовного дела. В ее состав вошли четыре представительницы от разных НПО. Впервые публичное обсуждение с вовлечением представителей власти проблем гендерного насилия и насилия в отношении несовершеннолетних побудило к таким конкретным шагам. Описываемый случай получил достаточное широкое освещение в СМИ.

В обществе существует значительная инерция относительно проблем гендерного насилия. Регулярные обсуждения этой темы, инициируемые Ассоциацией     женщин Абхазии, часто вызывали неприятие и критику. Родственники жертв нередко играют неоднозначную роль в ситуациях насилия и стараются замалчивать подобные факты. Все это усиливает неактивность правоохранительных органов. Только острая реакция общественности  на преступления стала толчком к тому, что в обществе стали открыто говорить, в том числе, о фактах сексуального насилия в отношении несовершеннолетних. Все еще остается сложной задачей преодоление инерции  правоохранительных органов в отношении случаев домашнего насилия, когда правоохранители, как и многие в обществе, считают случаи насилия в семье внутрисемейным делом. В настоящее время еще рано говорить о конкретных результатах общественного участия, однако, можно утверждать, что гражданскому обществу удалось актуализировать проблему и привлечь к ней внимание. Этот пример показывает, что гражданское общество в значительной степени заинтересовано в форматах, предполагающих конкретные шаги, нацеленные на достижение результата.

Представители гражданского общества не остаются в стороне от массовых публичных мероприятий, но сами практически не обращаются к ним как средству выражения своей позиции. НПО редко инициируют какие-либо публичные акции, в основном в рамках различных общественных кампаний, например, за безопасность дорожного движения, чистоту городских пространств и пр..

В гражданском обществе преобладает представление о массовых мероприятиях (в ответ на внутриполитические вызовы), как крайнем средстве и слишком стихийном инструменте коммуникации, особенно с властью. Есть мнение, что такого рода мероприятия – это в значительной степени средство политического давления (в особенности, акции гражданского протеста). В целом, культура протестных мероприятий не была воспринята в неправительственном секторе Абхазии, поскольку оно ориентировано в большей степени на неконфронтационные гражданские практики.

Существовали также другие объективные причины, объясняющие невысокую актуальность описываемых практик. Во-первых, несмотря на непростые отношения властей и гражданского общества, до настоящего времени оно воспринималось властями как экспертное сообщество (таковым является его самопозиционирование и в настоящее время), с которым следует взаимодействовать. Противоречия между властью и неправительственным сектором не достигали критического уровня, поэтому оказывались востребованными другие проявления гражданского активизма с акцентом на экспертную поддержку процессов реформирования определенных областей публично-властной деятельности. Так, например, Центр гуманитарных программ давал оценку состоянию и качеству правосудия, степени доступности для граждан государственных медицинских учреждений Абхазии, возможности полноценного осуществления местного самоуправления, был одним из инициаторов  появления закона «О праве на доступ к информации» (22 апреля 2008 г.) и поправок к нему.  Сами органы власти нередко проявляли заинтересованность в получении обратной связи от институтов гражданского общества, приглашая их представителей к участию в дискуссиях, посвященных внутри- и внешнеполитической проблематике. Неправительственный сектор продолжает использовать различные экспертные форматы публичных обсуждений, хотя внимание к ним со стороны представителей власти в последнее время значительно снизилось.

Во-вторых, важной площадкой, которая помогала звучать голосу неправительственного сектора были местные СМИ (независимая пресса и негосударственный телеканал «Абаза-ТВ»), которые до вовлечения в политическую борьбу и потерю ими ведущих позиций в освещении внутренней жизни страны, могли способствовать распространению оценок и мнений представителей гражданского общества.

Все это объясняет отсутствие до определенного времени значительного интереса гражданского общества к использованию такого инструмента как публичные мероприятия. Закон «О порядке проведения массовых мероприятий в Республике Абхазия» был в числе немногих законов, связанных с правами человека, разработка которого проходила без консультаций с представителями гражданского общества. Это невнимание говорит скорее о приоритетах гражданского общества на определенном этапе, актуальности иных инструментов, укрепляющих возможности гражданского общества, например, таких как доступ к информации. Но это не означает, что у гражданского сектора и сейчас отсутствует интерес к публичным мероприятиям как форме участия в общественно-политической жизни. Их значимость в последнее время возросла, особенно для независимых активистов и незарегистрированных активистских групп.