А что мы сделали за 25 лет? В политическом плане, я думаю, немало. Сбылась многовековая мечта абхазского народа - мы обрели независимость. Эта независимость была признана рядом стран, в первую очередь Россией. Это стало возможно, в том числе, и благодаря складывающимся в мире и вокруг Абхазии обстоятельствам.

   Мне вспоминается встреча в Женеве 18 февраля 2008 г. Это были грузино-абхазские переговоры с участием стран, представляющих «Группу Друзей Генсека ООН по Грузии» (в "Группу друзей» входили Франция, Германия, США, Россия и Великобритания), а также заместителя генерального секретаря ООН по миротворческим операциям Жана Арно. Буквально за сутки перед ней Косово провозгласило свою независимость. В СМИ одно за другим появлялись сообщения о количестве стран, признавших независимость Косово.

   Представитель США заявил о том, что произошло замечательное событие, и Косово признали уже 26 стран. Руководитель абхазской делегации, министр иностранных дел РА Сергей Шамба отреагировал на это словами: «Признав Косово, Запад развязал руки России, и я уверен в том, что в ближайшее время Россия нас признает». Западные дипломаты в один голос заявили о том, что Абхазию, в отличие от Косово, никто и никогда не признает. «Не пройдет и полугода, как Абхазия будет признана», - ответил Шамба. Так оно и произошло: уже в августе Россия признала независимость и государственный суверенитет Абхазии.

   Многое пришлось пережить Абхазии в новейшей истории. Мы помним, как в 1994 г. были введены миротворческие силы в зону грузино-абхазского конфликта, как в 1996 г. страны СНГ ввели экономические санкции против Абхазии, выстоявшей в кровопролитной войне, как наши женщины тянули тачки, а то и таскали на себе тюки с мандаринами через границу по реке Псоу, чтобы заработать деньги и хоть как-то прокормить свои семьи. Ведь тогда мужчин в возрасте от 16 до 60 лет через абхазо-российскую границу не пропускали. А какой сложной была ситуация в Галском районе – постоянные диверсии и теракты, гибель наших солдат и резервистов, а также мирных граждан. Мне кажется, мы забывать о сложностях, перенесенных нашим народом в первые послевоенные годы. По сравнению с ними сегодня мы очень хорошо живем. Верно и то, что мы сегодня могли бы жить намного лучше, если бы лучше работали.

   Уже после признания Абхазии Россией в августе 2008 г. был подписан договор о дружбе и сотрудничестве между нашими странами, в республике была дислоцирована 7-ая российская военная база, российские пограничники взяли под охрану грузино-абхазскую границу по реке Ингур и морскую границу. Россия стала гарантом военной безопасности Абхазии, а это создало возможности для развития нашей экономики, социальной сферы. Абхазия получает солидную финансовую помощь от России, что позволило нам начать восстановление инфраструктуры, объектов здравоохранения, образования, культуры и спорта. Я считаю все это положительными моментами.

   Я считаю признание Россией независимости Абхазии одним из самых важных, знаковых событий в новейшей истории нашей страны.

- А какие упущения или ошибки, на Ваш взгляд, имели место за это время в Абхазии?

- Я бы сформулировал вопрос несколько иначе, а именно: «Могли бы мы добиться с того времени, как Россия признала независимость Абхазии, большего?»

   Конечно, могли. В отличие от послевоенных 90-ых годов, с приходом к власти Путина и изменением отношения России к Абхазии наша республика стала более привлекательной для российских туристов. Абхазия была и раньше привлекательной для российских туристов, но у многих были опасения из-за ситуации с безопасностью. Кроме того, были сложности с пересечением границы. Я помню, как в 1996 – 1999 годах гражданам России мужского пола для пересечения российско-абхазской границы приходилось предоставлять российским пограничникам какие-то фиктивные справки о наличии у них недвижимости в Абхазии. Все это было.

С 2000 года ситуация изменилась. Россия вышла из режима экономических санкций в отношении Абхазии. А уже после того, как Россия признала независимость Абхазии и стала оказывать нам безвозмездную финансовую помощь, у нас появилось больше новых возможностей для развития экономики, туристической отрасли. Туристам, которые приезжают в Абхазию, а это порядка миллиона человек, мы показываем наши достопримечательности, рассказываем об Абхазии. Но возникает вопрос, а готовы ли наш аграрный сектор и курортная инфраструктура к приему большого количества отдыхающих? В советское время большое внимание уделялось подготовке людей, работающих в курортной сфере: это и экскурсоводы, и повара, и гостиничные работники, и обслуживающий персонал в домах отдыха и санаториях. Я не хочу сказать, что наше министерство по курортам и туризму не уделяет внимания подготовке тех же экскурсоводов, но есть и немало разных ООО и частных турфирм, которые далеко не всегда предоставляют качественные экскурсионные услуги, а от этого страдает имидж Абхазии. Я сам не раз был свидетелем того, как экскурсоводы искажали факты, а туристы оказывались осведомленнее, чем экскурсоводы.

   Мы все помним, какое количество и какого качества чай, цитрусовые, табак и виноград производились в Абхазии. Все это пользовалось неизменным спросом у отдыхающих. А посмотрите сегодня, сколько поддельного меда или вина продают отдыхающим по дороге на озеро Рица или в Новом Афоне? Разве такие факты способствуют улучшению имиджа Абхазии как курортной страны?

   Я вообще считаю, что мы не уделяем должного внимания национальной идеологии. Если вы спросите: «А чего мы хотим?» - я отвечу - «Я знаю, чего я хотел бы для себя и моего государства. Но хочет ли этого государство?».

   Когда в первые послевоенные годы мы завели разговор о разработке концепции национальной идеологии, некоторые меня стали упрекать в том, что во мне говорит бывший партийный работник. «У нас есть кодекс «Апсуара», это и есть наша идеология», - оппонировали мне.

- А я помню и такие слова: «У нас есть Конституция Абхазии, и никакая другая идеология нам не нужна»…

- Я все-таки считаю, что мы не уделяли достаточного внимания вопросам национальной идеологии. Может, я ошибаюсь, но, на мой взгляд, без идеологии государство невозможно построить. У нас происходит смена поколений, приходят новые люди. Я думаю, что им не следует игнорировать вопросы государственной идеологии, и надо сделать то, что мы не сделали в свое время. Когда я говорю о национальной или государственной идеологии, я имею в виду систему взглядов, приоритетов и ценностей, объединяющих наш народ.

- Говоря об упущенных возможностях, Вы указали на проблемы в аграрном секторе, в сфере туризма. Почему так произошло?

- Я думаю, что проблема страны не в том, что чего-то не удалось достичь в каком-то конкретном секторе экономики или социальной сферы. Проблема шире и глубже. Я ее вижу в кадровой политике, в уровне подготовки национальных кадров. Человек может иметь несколько дипломов, но если у него не будет опыта практической работы, ничего путного из этого не выйдет.

   Возьмем, к примеру, ту же советскую систему подготовки кадров. К ней можно по-разному сейчас относиться, но это была именно система, которая обеспечивала как профессиональный, так и карьерный рост человека, назначенного на государственную или партийную должность.

   «Человека с улицы» на такие должности не назначали. Назначению предшествовала серьезная подготовка. Советская система подготовки руководящих кадров, на мой взгляд, была достаточно эффективной.

   Когда началась война, я сначала служил в мотострелковом батальоне, а затем меня перевели в отдел разведки и контрразведки. Даже в ходе военных действий вопросам подготовки военных специалистов уделялось большое внимание, так как мы особенно остро ощущали их нехватку. Приходилось учиться и обучать других непосредственно во время военных действий.

   Органы власти, тот же Кабинет министров, на мой взгляд, должны заниматься системной подготовкой управленческих кадров. У нас назначают человека на ту или иную должность, а у него нет профессионального опыта. Вот он поработает два – три года, наберется опыта, знаний, а его уже переводят на новое место, и все начинается сначала. Я думаю, что мы не достигли тех результатов, которых хотелось бы иметь, из-за недостаточно продуманной кадровой политики.

Приведу одни пример. В 1996 году у президента Казахстана Назарбаева, у которого в качестве советника по экономическим вопросам работал известный ученый, брали интервью. Корреспондент поинтересовалась, почему зарплата советника в разы больше зарплаты самого президента, на что он ответил: «Президентов много, а таких советников в мире всего пять-шесть. Он заслуживает куда большего вознаграждения, но сегодня мы не в состоянии платить ему больше».

   Если у нас нет высококвалифицированных специалистов, которые нам очень необходимы, то их надо приглашать, в том числе извне. А рядом с ними надо поставить наших специалистов, чтоб они поучились, восполнили недостающие знания и опыт.

- Какие еще задачи являются сегодня первостепенными для Абхазии?

- Задача номер один для абхазского государства – это демография. Если численность абхазского населения, рождаемость останутся на прежнем уровне, у абхазского общества не будет будущего. Второе – это национальный язык. Как бы мы ни подняли экономику и уровень жизни, если мы потеряем язык, мы потеряем свою идентичность. Потеряв свой язык, лет через 50 – 60 мы потеряем и абхазское государство, даже если кто-то и будет называть себя абхазом. Если не будет носителей языка, то не будет и Абхазии.

- А что нужно сделать, чтоб сохранить и развивать абхазский язык?

- Как у нас обстоят дела с изучением абхазского языка в детских садах и школах? Возьмем, к примеру, ту же абхазскую десятую школу. Мой знакомый хвалится тем, что его внук на «отлично» окончил первый класс, а ребенок практически не говорит на абхазском языке. Как такое возможно?

   Да, я согласен с тем, что есть проблема. Интернет, телевидение, детские мультики и книги – все это есть на русском. Даже в абхазских детсадах воспитатели говорят с детьми на абхазском, а сами дети между собой – на русском.

   Я думаю, что нам надо изучать опыт других государств, у которых были проблемы с сохранением национальных языков. Необходимо внедрять современные методики обучения языку, издавать яркую, красочную, содержательную детскую литературу, создавать на абхазском, а также больше дублировать наиболее интересные мультики для детей. Мне очень обидно, когда люди, владеющие языком, не говорят на нем, стесняются.

   Как я уже говорил, еще она задача - подготовка национальных кадров. У нас есть Абхазский Госуниверситет. Россия выделяет нам ежегодно целевые места для поступления наших абитуриентов в российские вузы. Но вопрос в том, кого мы посылаем в российские вузы? Самых подготовленных абитуриентов или тех, у кого есть финансовые возможности, чтобы учиться за пределами Абхазии или какие-то родственные связи? На мой взгляд, мы посылаем учиться за пределы Абхазии далеко не самым лучшим образом подготовленных ребят. От такой порочной практики надо отказываться во имя будущего нашей страны.

   Не могу не отметить и то, что многие родители сегодня понимают важность качественного образования и тратят деньги не на устройство своих чад по знакомству в вузы, а на педвузовскую подготовку, включая репетиторов. Правда, надо сказать, что у нас, к сожалению, немало семей, где у родителей нет возможности платить репетиторам.

   Когда я служил в Минобороны РА, и у нас появилась возможность отправлять наших ребят на учебу в военные вузы в России, мы отбирали, прежде всего, детей из таких семей. Справедливости ради надо отметить, что дети высокопоставленных родителей и не стремились в военные вузы. А в конечном итоге, наши ребята, которым было непросто учиться на первом курсе, ко второму курсу подтягивались, а уже на третьем курсе становились одними из лучших курсантов. Многие из них уже окончили учебу, а это более ста человек, и вернулись к нам. Немало и тех, кто продолжил учебу, приобрел вторую специальность. Так что, проблема образования – одна из ключевых.

   Для решения перечисленных мной задач нужна развитая экономика. Не будет экономики, не будет и средств для того, чтобы платить тем же педагогам, врачам или приглашать нужных нам специалистов.

   В качестве еще одного недостатка я бы назвал иждивенческие настроения – расчет на гуманитарную или безвозмездную финансовую помощь. Все хорошо знают, как тяжело приходилось народу в первые послевоенные годы. Давайте вспомним, как люди работали в селах, как женщины перетаскивали тележки с мандаринами через границу, чтобы продать их и прокормить свои семьи. А сегодня в селах многие перестали даже овощи и кукурузу выращивать.

   Те деньги, которые мы зарабатываем на приеме отдыхающих, мы оставляем на рынках и в магазинах, покупая продукцию, произведенную не у нас. В итоге, большая часть денег, которые мы получаем за счет туристов, вновь уходит за пределы республики. При правильно поставленной работе каждый из посещающих Абхазию туристов, а это в среднем 1 миллион человек, оставит в Абхазии 10 – 15 тысяч рублей, а то и больше. И если эти деньги не будут вымываться из страны, то она станет другой. А это уже не 4 млрд рублей, которые мы поучаем в качестве безвозмездной финансовой помощи из России.

   Вопрос в том, как мы работаем. Кто у нас подметает улицы? Кто обслуживает отдыхающих, кто работает на стройках, кто ремонтирует наши автомобили? Мы ждем, когда все это кто-то сделает за нас. Ежегодно только в Среднюю Азию уходят 4 – 5 млрд рублей в виде денежных переводов гастарбайтеров. А если бы эти деньги оставались здесь? В Приднестровье, к примеру, гастарбайтеров из Средней Азии нет. При полной информационной, экономической и транспортной блокаде, они все же выживают и торгуют с 70-ю странами мира.

- Какая же это блокада, если они торгуют с таким количеством стран?

- Блокада есть, но они изыскивают различные пути, чтобы продавать свою продукцию в разные страны. Та продукция, которую они производят, продается как молдавская продукция, причем она дважды облагается налогом. Конечно, для нашего контекста это неприемлемо. Но, в целом, в Приднестровье не сидят сложа руки и не ждут, что кто-то решит все их проблемы. В отличие от Абхазии, где живущие здесь граждане России получают российскую пенсию в полном объеме, в ПМР получают лишь небольшую доплату к приднестровской пенсии.

   Я считаю, что у нас необходимо изменить отношение людей к труду. Возьмем здание, в котором располагаются наши офисы. Здесь круглые сутки в коридорах горит свет. Почему? Ведь это пример нерачительного отношения к имеющимся у нас ресурсам. Цена на электроэнергию у нас незначительная; можно сказать, что мы ее бесплатно получаем. А вот если бы она была в разы больше, мы бы ее еще как экономили!

   А задумываемся ли мы, во сколько обходится нам электроэнергия, поставляемая Россией при авариях на ИнгурГЭС? В прошлом году пришлось заплатить несколько сотен миллионов рублей, которые были предоставлены Россией по линии Инвестпрограммы содействия социально-экономическому развитию РА.

   А как у нас платят за ту же воду, которая хлещет из кранов? Кто-то может сказать, что это мелочи, поскольку у нас огромные запасы воды. Ничего подобного, это совсем не мелочи. Это нерациональный подход к богатствам, которыми мы располагаем.

Почему приходится заново ремонтировать объекты, которые лишь недавно сдали в эксплуатацию? Я вновь возвращаюсь к теме компетентности руководителя. Если руководитель на месте, если он знает свое дело, если им накоплен определенный багаж знаний и опыт, у него дело будет спориться. Руководитель должен нести ответственность за порученное ему дело. Если же он нарушает закон, если его ловят на фактах коррупции, взятках и пр., то он должен по закону отвечать за содеянное.

- В каких сферах, на Ваш взгляд, в первую очередь, необходимо реформирование, чтобы наша страна соответствовала современным требованиям?

- Нам не надо изобретать велосипед. Надо учиться у стран, которые смогли преодолеть аналогичные сложности.

Что касается системы государственного управления, то я считаю, что здесь назрели реформы. Я не сторонник парламентской республики, я за смешанную президентско-парламентскую республику. У нас не первый год говорят о необходимости перераспределения полномочий между президентом и парламентом, но до конкретных дел руки пока не дошли.

   На мой взгляд, должны быть расширены полномочия и премьер-министра. У меня была возможность ознакомиться с проектом положения о Кабинете министров, предложенным бывшим вице-премьером Бесланом Эшба. Мне представляется, что в нем много интересных идей, воплощение которых могло бы способствовать оптимизации деятельности исполнительной власти.

- Чему абхазское общество могло бы научиться у других государств, а в чем Абхазия могла бы служить примером для других?

- К примеру, в том же Приднестровье прекрасно работает аграрный сектор. В ПМР выращивают такое количество зерна, что имеют возможность ежегодно откладывать часть в виде неприкосновенного запаса. В аграрном и промышленном секторах республики производится много товаров, необходимых населению. Конечно, что-то они импортируют. У них даже движение такое есть: «Покупаем приднестровское!». Я думаю, что нам есть чему поучиться у этой республики. Мы могли бы создавать совместные предприятия.

   Сухум и Тирасполь – города-побратимы. Тирасполь расположен севернее Сухума, при этом там все утопает в цветах. В городе чистота и порядок, преступность в разы ниже. При населении в полмиллиона в ДТП у них в год погибает 18 – 20 человек, и это для них трагедия, а у нас 75 – 80! Они внедрили проект «Безопасный город».

Можно учиться у России, но это огромная страна. Наши масштабы и ресурсы несопоставимы. А вот с ПМР – вполне. Мы могли бы перенимать опыт друг друга. Если в ПМР что-то лучше, давайте учиться у них. А они готовы учиться тому, что у нас организовано лучше.

Наши университеты уже плодотворно сотрудничают. Начали налаживаться контакты между нашими Конституционными судами. Конституционному суду ПМР уже 16 лет, нашему 1,5 года. Я думаю, что есть, чему поучиться и у Минюста ПМР. Приднестровцев интересует наш опыт развития туристической отрасли. Мы вполне могли бы перенимать их опыт в аграрном секторе.

- Спасибо за беседу.

Интервью подготовила Манана Гургулия

http://chp-apsny.org/events-and-opinions/garri-kupalba-sbylas-vekovaya-mechta-abkhazskogo-naroda-my-obreli-nezavisimost-eta-nezavisimost-byla/