Война ушла. Кажется, подсчитано все: и количество уже награжденных орденами и медалями, и число погибших и пропавших без вести, и сколько пуль и снарядов пролетело над нашими городами и селами, и колоссальный ущерб, нанесенный Абхазии грузинским агрессором... Но беря в расчет статистическую точность убедительных цифр и важных фактов, нельзя забывать о чувствах ветеранов – как оценить перехватывающую дыхание боль, когда на глазах умирал от боевых ранений твой друг, товарищ, уходил из жизни человек, которого ты знал как самого себя, – он умирал, а ты бессилен был помочь. « У меня больше мертвых друзей, чем живых», – печально признался мне как-то один из участников мартовских боев.

Столько весен минуло... Кажется, они, фронтовики, должны были уже обрести душевное равновесие, однако многие их них и сегодня вновь и вновь воюют в ночных сновидениях и прощаются с боевыми друзьями. Прошлое продолжает призрачно жить в настоящем и то и дело вызывает в безжалостной памяти те героические и трагические дни.

Обратимся же к воспоминаниям ветеранов о тех двух ратных днях на подступах к Сухуму. Слово – трем рядовым участникам Мартовского наступления.

Астамур Цабария, боец штурмовой роты Эшеро-Афонского батальона, кавалер ордена Леона: «15 марта мы, одевшись в форму химзащиты, перешли Гумисту рядом с железнодорожным мостом. Выйдя в середине ночи цепью по пять-шесть бойцов перед самым противником, сняли с себя комбинезоны и проверили, все ли перешли реку. Нас было около 150 человек. Короткими перебежками стали передвигаться к вражеским позициям. Неожиданно стали раздаваться взрывы – часть ребят, наткнувшихся на минное поле, подрывались. У многих из них поотрывало конечности. Лишился ноги Виталик Аристава, а вслед за ним Зурик Кархалава. Меня ранило осколками в руку и ногу. Несмотря на эту неудачу, мы продолжали передвигаться вперед. Но под стеной, что была перед нами, оказались пулеметные дзоты. Стреляли в нас в упор. Отстреливаясь, мы запрыгнули в котлован. В боестолкновении погибли Эдик Касландзия, Борис Инапшба, Чичико Горзолия, Руслан Лагвилава, 19-летний Эдик Шанава. Снайперской пулей поразило командира роты Тариела Тапагуа, который был рядом со мной. К рассвету под прикрытием наших воинов из-за реки мы попытались отойти. Но не сумели из-за шквального огня. Лишь только к вечеру второго дня под прикрытием вертолетов и огня с наших позиций мы смогли вернуться, перейдя реку. Погибло много ребят. Сумели перенести только тело Эдика Шанава...»

Джубей Отырба, боец 2-й роты 1-го десантно-штурмового батальона (комбат Руслан Зардания): «Первые жертвы в нашем подразделении появились на вражеской стороне, когда мы напоролись на минное поле. Я оказался в группе бойцов, которые, перейдя Гумисту, заняли грузинские окопы, брошенные к тому моменту противником. Здесь же находились Буза Гунба, Славик Чанба, Руслан Пачалия со своим братом, Рауль Курт-оглы и другие. Шестеро наших бойцов пошли в разведку в сторону моря. В это время нас стали атаковать вражеские солдаты. Атаку мы отбили, но после смертельного ранения погиб наш радист. Разведчики долго не возвращались, и мы пошли за ними. И вскоре нашли их убитыми – стало ясно, что они попали в засаду. Перенесли их тела в окопы. До утра было тихо, а с рассветом на нас пошли грузинские танки и БМП. Начался ожесточенный бой. А еще до его начала какой-то грузин кричал из дома, что метрах в пятидесяти от нас: «Абхазы, сдавайтесь! Вам мы ничего не сделаем, а вот армяне и русские могут кончать жизнь самоубийством». Буза Гунба выстрелил в этот дом из гранатомета. А затем он же подбил первую подошедшую бронемашину пехоты. Из подъехавшего грузинского танка нас стали обстреливать из пушки и пулемета. По его развороту мы поняли, что танкисты намерены проехать по окопу и сравнять нас с землей. Но двумя выстрелами из гранатомета мы остановили танк и уничтожили его экипаж. Со штабом у нас связи не было. Между тем на нас устремилась грузинская пехота, и шли они так, словно все были под сильным наркотическим воздействием. В этом сражении мы уничтожили немало живой силы противника. А потом часа два стояла тишина. Оказывается, как позже стало известно, грузины думали, что вслед за нами пойдут остальные наши батальоны, и стали отходить. Но увидев, что наступление с нашей стороны не развивается, опомнились и где-то через два часа пошли в контрнаступление. Продержались мы до темноты. Почти на километр вошли мы в тот день в глубину грузинских позиций. Но с темнотой пришлось переходить реку обратно...»

Амо Абьян, боец Армянского батальона: «Ночью 15 марта мы форсировали реку Гумисту под висячим мостом. Переходили реку под шквальным огнем противника. Перешли все (правда, ранило Акопа Матосяна), но на вражеской территории, за дамбой, напоролись на засаду. В завязавшемся бою оторвало руку бойцу Аваку Забуняну, и впоследствии он скончался от потери крови. Под минометным обстрелом погиб Акоп Устян, подорвался на мине Виталий Стефаниди. Осколком выбило глаз Матосяну (Рыжику). Однако вскоре, собравшись, все три роты батальона прорвали мощную грузинскую оборону. Враг отступил. Мы заняли окопы противника. Началась активная стрельба из всех видов оружия, с высоток, занятых грузинскими госсоветовцами. Были ранены Вагарш Трапизонян, командир роты Левон Дащян, его заместитель Карен Арутюнян, Арам Матосян, доброволец Александр Ордин, погиб Андроник Калейджян. После ожесточенного боя наш батальон дошел до дорожного знака «Зеркало», что был у поворота на улицу Гречко. Начало светать, бой затих. Выполнив свою задачу, бойцы стали окапываться и ждать остальные батальоны, которые по плану должны били идти вслед за штурмовыми подразделениями. Но этого не произошло, и тогда растерявшийся было противник выдвинулся вперед и взял в кольцо наш батальон, в котором насчитывалось до 250 воинов. Мы заняли позиции в четырех придорожных частных домах. Это были последние наши позиции в мартовских боях...»

Масштабная Мартовская операция не увенчалась успехом. К тому же она была сопряжена с большими потерями личного состава наших подразделений. В этом грохочущем клубке молниеносных боевых событий, где от жизни до смерти – одно мгновение, десятки и десятки наших воинов, увы, переступили это роковое мгновение. Только в одном сравнительно небольшом подразделении – в первой Афонской роте – потери составили 14 человек.

В Абхазии взметнулась в те дни волна не передаваемого словами горя, людские сердца заполнила жгучая скорбь...

Однако важно было тщательно проанализировать причины неудавшегося наступления. Этим занималось и руководство республики во главе с Владиславом Ардзинба, и Генштаб Вооруженных сил страны. Особое внимание было обращено на слабую ответственность и воинскую дисциплину ряда военнослужащих, прежде всего командиров. Как отмечал позже генерал-лейтенант Владимир Аршба, неудачный исход Мартовской операции был предопределен и тем, что «некоторые подразделения несвоевременно вышли на исходный рубеж для преодоления водной преграды, а иные вовсе отказались идти в бой. Но самое страшное то, что некоторые командиры, послав свои подразделения в наступление, сами оставались за Гумистой, на правом берегу. Форсировав Гумисту, личный состав порой не знал, как действовать и куда продвигаться, поэтому больше всего и нес потери».

На фоне этих просчетов приобретают еще более высокую цену самоотверженность и неукротимая сила воли, доблесть и героизм тех, кто, оставаясь непоколебимо верным воинской присяге, до конца вел свой бой с врагом, до последнего не покидал своей позиции, своего огневого плацдарма. Каждый их шаг вперед был шагом к подвигу, и трудно переоценить величие героизма, проявленного в этом штурме воинами Абхазской армии и добровольцами.

Грузинские госсоветовцы шли на них танками, обстреливали из минометов, поливали смертоносным свинцом из автоматов и пулеметов с близкого расстояния – было видно, как трепетало пламя на концах стволов. Но несмотря ни на что воины, рвавшиеся освободить столицу своей Родины – Сухум, проявляя высшие взлеты человеческого духа, все шли и шли в атаки. И тогда, когда логика боя принуждала их к оборонительным действиям, они дрались как одержимые и совершали поступки, граничащие с неистовством.

Это были минуты жизни на пределе. И они, минуты эти, уже принадлежат летописи ратной славы Апсны. А сами участники мартовского штурма – и мертвые, и живые, и кавалеры орденов и медалей, и те, кто пока не удостоен наград, – стали достойными героической истории своего народа.

Сергей Саркисян, заслуженный журналист Абхазии

Газета "Республика Абхазия"